Если до того момента, как они сели в автомобиль по его глазам нельзя было сказать, что конкретно на уме, то тогда, в машине, когда она надавила на газ, с лихвой вымещая злость, накопившуюся с его репликами, она смогла полностью понять и прочувствовать все, что могло быть у него на душе. И внутренняя Ариса неимоверно радовалась, осознавая, что ей-то скорость ни по чем, она уже несколько лет с той живет, а поганцу плохо. Злорадство. На губах промелькнула еле заметная улыбка, которая очень быстро исчезла и выражение лица вновь стало серьезным и сосредоточенным. Она и вправду не любила отвлекаться, когда ведет машину. Это, в конце концов, может привести к аварии, а это было именно тем, чего Рихара больше всего боялась в своей жизни. И не потерять автомобиль, а покалечиться самой, потому что после даже самой незначительного столкновения с кем-либо, в душе может поселиться неуверенность и страх разогнаться как прежде. Это бы стало закатом её известности. Это стало бы концом для неё вообще. Доход от автомастерской идет отцу, не смотря на то, что если его попросить, то деньгами он поможет. Девушка не делала этого уже несколько лет. Да, тогда, давно, она взяла у отца солидную сумму, чтобы приобрести свой автомобиль, но последующие годы отдавала деньги, считая это обязательным. Тем более, с финансами проблем у неё не было. Но не столь важны деньги, без наличного приза она бы смогла жить дальше, а вот без любимых улиц Токио, мелькающих за окном, без светящейся в темноте приборной панели, без стрелки, указывающей далеко за пределы допустимой нормы скорости, без этого сладкого, обволакивающего и всепоглощающего ощущения превосходства и победы.. Ради этого она и жила, увы, не зная более безопасных радостей жизни.
Аккуратная остановка после скоростного движения; они приехали. Автомобиль Рихара оставила за зданием автомастерской, не заезжая внутрь, сегодня там места нет даже для неё. Обычно оно остается неприкосновенным и никто не смеет его занимать, но как объяснили ребята, работающие в мастерской, сегодня у них очень важные клиенты. Ариса переживет то, что оставила свою изумрудную на улице. Такие деньги потрачены на систему безопасности.. может хоть раз опробует.
Мимолетно взглянув на молодого человека, вжавшегося в соседнее сидение от скорости, и выглядящего весьма неважно после аварии и непривычной для него поездки. У всех организм будет так пытаться защититься. Увы, Ариса тоже чувствовала некоторое недомогание, но это было связано, скорее, с тем, как отвратительно она провела вторую половину этой ночи, ведь первая была более чем увлекательна. О, что они вытворяли за пределами города, как необыкновенно захватывающе это было. Азарт носился по венам и обжигал сильнее, чем обычно. Она наконец-то нашла себе достойного соперника, которого, впрочем, все равно одолела. Это бы вряд ли случилось, если бы у того человека был опыт больше. Да и денег бы ему нужно. Может быть, в скором времени мальчишка захочет реванша. Что ж, она всегда рада.
Утро как всегда у Рихары было наполнено воспоминаниями о ночи, мысленным разбором полетов и планами. Сегодня последний пункт отсутствовал, этой ночью она будет спать, будто является обыкновенной жительницей Токио, а все окружающие пусть делают вид, что так и должно быть. До того момента, как она сможет полностью посвятить себя кровати и подушкам, у неё оставалось еще несколько пунктов, с которыми нужно разобраться. Этот объект без названия. Человек, вызывающий микроскопические взрывы противоречивых чувств, а это для Рисы было ново и, что скрывать, интересно и приятно. Всегда радостно получать какие-то новые впечатления и осознавать, что они весьма полноценно замещают прежние. От гонок, например. Ненависть – действительно, неплохой заменитель, но, как и любой суррогат, он оставлял стойкое ощущение, не подходящее ни под одно описание, кроме как «что-то не то». Несомненно, было в этих чувствах и что-то, чего явно ей недоставало, а что-то было определенно лишним. О, как редко она вступала в открытые конфликты, предпочитая ограждать себя от тех, кого считала отбросами. Но здесь все было по-другому, ведь его язык не повернется назвать так. Он был наглым, временами противным,  чрезмерно самоуверенным, гнусным типом, но это, черт возьми, ему до такой степени шло, что к горлу подступала удушающая неприязнь, а вместе с ней легкая зависть и ничем не прикрытый интерес. Ей в действительности нечего было прятать уже, все и так было как на ладони, она неважно скрывала свои мысли, переживания и эмоции.
Выйдя из автомобиля, она снова заметила ненормальность движений и поведения красноглазого парня, подавляя легкий смех. Внутри скреблось нечто, подмывающее подколоть парня по поводу неприспособленности его организма, но Рихара делать этого не собиралась. Наверное, это было одним из различий между этими двумя. Она бы не стала насмехаться над человеком, если то, что он испытывает ей знакомо и она способна это понять. Но да, увы, те, кто совершают необдуманные или даже обдуманные глупости впоследствии подвергаются продолжительным подколкам со стороны гонщицы, она не может отказать себе в подобном удовольствии. Молча проводив взглядом парня до стены, к которой тот приложился, она чуть прибавила шагу и открыла перед ним входную дверь. Где-то глубоко-глубоко сидела внутренняя Ариса, тихо нашептывающая о том, что ему сейчас так плохо, что ему нужно восстановиться, его нужно пожалеть.. От смутных представлений того, как бы она могла проявить эти чувства стало смешно. Пожалуй, они останутся там до того момента, как не понадобятся на самом деле и совсем не обязательно, что этому человеку.
Проводив до своей комнаты, она тут же заметила, как его потянуло к ванной комнате, но он едва ли знал, что там, за дверью. Открыл, зашел. Там точно именно то, что он искал. Шестое чувство подсказало? Не важно, в общем-то. Когда дверь за парнем закрылась Ариса тихо, но с явным облегчением вздохнула, сама не понимая, почему. Последние несколько минут он её ни капельки не раздражал, кажется. Наверное, ей просто нужно было какое-то время побыть наедине с собой. Достав из небольшого шкафчика бутылку дорогого виски и пару четырехгранным стаканов, она поставила на небольшой столик саму бутылку, а стаканы, взяв в руки, вернулась к той стене, у которой стоял тот самый предмет мебели, внутри которого немаленький запас выпивки, наполнила льдом. Это подарки, она их никогда не открывала. Как знала, что пригодится. У той же стены стоял небольшой холодильник, невероятно гармонично списывающийся в обстановку, казалось бы, совсем ему не свойственную. Эта комната была и спальней, и кухней и гостиной. Увы, другими апартаментами Рихара не располагала, и этим была вполне довольна. Услышав, что она живет в одном из помещений автомастерской многие решали, что здесь у неё отвратительные условия, но Ариса уже как-никак третий год здесь обитает и изменила интерьер настолько, что сама же осталась довольна, а она всегда была девушкой с высокими требованиями и в первую очередь к себе и своему жилищу. У одной стены, почти у самого входа, стоял дорогой, но маленький холодильник, а рядом несколько шкафчиков и полок, какие обычно наблюдаются на нормальных кухнях. Дальше, примерно по центру комнаты стоял низенький столик, который тоже был подарком от друга-дизайнера. До того, как этот столик появился в её комнате она и не подозревала, что вообще нуждалась в нем. Впрочем, он оказался довольно полезным. Дальше, за небольшим выступом стены была кровать, которая была настоящей гордостью Арисы. Она, конечно, не хвасталась ни перед кем, но каждый раз, когда ложилась на неё наслаждалась непередаваемым комфортом. Перед кроватью с потолка ниспадала полупрозрачная ткань, которую при желании можно повесить так, чтобы место для сна было вовсе не видно. Полезное приспособление, когда у тебя в комнате постоянно кто-то бывает и остается на некоторое время. У стены, перед столиком, небольшой мягкий  и ужасно удобный диван, к которому и направилась Ариса.
Удовлетворенно опустившись на диван, она с удовольствием открыла бутылку и налила себе немного напитка, который всегда был для неё на планку выше остальных. Из-за двери, ведущей в ванную комнату, послышался шум воды в душе и Рихара вновь не удержалась от смешка. Чувствует себя как дома уже, вот мерзавец. К губам прикоснулось теплое стекло, а через несколько мгновений и прохладный напиток, нежно ласкавший уставший организм. Откинувшись, Рихара прикрыла глаза и на несколько мгновений смогла провалиться в сон, который прервался так же неожиданно, как и начался. После следующих двух глотков желание спать растворилось в алкоголе вовсе, сейчас Ариса чувствовала лишь потребность сделать уже хоть что-нибудь. Вопрос касающийся того, зачем она привезла парня к себе все еще мерцал, как яркая вывеска среди остальных серых мыслей, а ответ затесался где-то между «из чувства долга и жалости» и «мы просто выпьем, он первый начал». Еще через некоторое время шум воды притих, а спустя пару минут в дверном проеме показался красноглазый молодой человек без каких либо признаков одежды, воспользовавшийся лишь полотенцем, повязав то на бедрах. Мысли о том, что именно этим полотенцем она пользовалась, когда ночью принимала душ и покидала дом притихли перед бурлящим потоком неожиданных ощущений. В голове что-то сладко и тихо запульсировало то ли от гнева, то ли от чего-то другого, но содержимое стакана девушка допила еще несколькими маленькими глотками. Её взгляд и оценивающе и изучающее прошелся по фигуре молодого человека. Чего она вовсе не скрывала. Сейчас перед ней предстал человек, больше похожий на статую древнегреческого бога, совсем не скрывающий никаких достоинств своего тела. Его лицо показалось сейчас более привлекательным, чем прежде. Из-за отсутствия каких-либо следов крови, наверное. Не смущаясь присутствия полуголого, или даже на треть голого, молодого человека, она вальяжно расселась на диване, намереваясь еще некоторое время не отвечать на его вопрос. Закинув ногу на ногу, она поставила пустой стакан с еле заметными кусочками льда на стол. Во втором же, предназначавшемся для парня, лед тоже почти растаял, мерзавец слишком долго отмокал под душем.
-А разве тебя это когда-то интересовало? – наконец ответила Рихара и улыбнувшись, снова прошлась по облику собеседника взглядом. Это, правда, произошло непроизвольно, но все она списала на действие алкоголя.

Если бы здесь и сейчас играла музыка, то она просто обязана была бы быть в меру медленной, но ни в коем случае и не быстрой. Игрой фортепиано ограничиться нельзя было бы, нужно нечто более живое. Где-то в глубине композиции тихий голос, а окружают его мотивы, способные в любой момент подорваться на минах эмоций и сделать песню из аккуратной и нежной наполненной жестокостью, но от этого не менее увлекающей. Но звуки той мелодии, что могла бы звучать именно сейчас, были тихие, обволакивающие, блаженно приятные, но легко и плавно зажигающие внутри микроскопические искры напряжения, желания, интереса и темной ненависти, разъедающей все мысли, которые не относились к этой комнате, к этому человеку, к этим чувствам злости и влечения. О, если бы все дело было в том, что запретный плод сладок.. все было гораздо боле запутано и непонятно, а разбираться ни в чем не хотелось с самой их первой встречи. Ведь то, что все далеко не однозначно было ясно с первой секунды и каждое мгновение непонимания выводило из себя, заставляя раздражаться до желания вырывать собственные волосы и кричать от беспомощности. Она не могла остаться спокойной или хотя бы сделать вид, что ничто не произошло, когда изнутри её переполняет неконтролируемый фонтан из чувств. Это было самым сильным раздражителем и проверкой для нервов, которые за последний час стали подводить.
Походка его была настолько уверенной, что сводила на нет все её попытки почувствовать хотя бы некоторое собственное превосходство. Обычно это доставляло ей удовольствие, а это стало бы лучшим заменителем сладкой и блаженной истомы, которую по необъяснимым причинам хотелось согнать прочь как можно скорее, возвращая себе родной рассудок и самообладание, покинувшие Арису, даже не попрощавшись. Прежде они так не поступали, и как же подло это было сейчас с их стороны.
Диван плавно и медленно прогнулся, принимая в свои теплые объятия незнакомого человека, лаская его комфортом. Ведь дивану все равно, насколько он нагл и нахален, почему и Ариса не могла хотя бы немного прикрыть на это глаза? Спина, на которую несколько мгновений назад облокотилась девушка, сейчас находилась в блаженном расслабленном состоянии, а слух обволакивала приторная тишина, напуская легкую дымку на сознание. Облизнув губы и почувствовав вкус совсем маленьких капелек на языке, она чуть прикрыла глаза, ощущая даже кончиками пальцев мягкость окружающей обстановки и обстоятельств. Что-то определенно стало не так, с того момента, как она зашла в эту комнату. Она совсем не чувствовала больше какой-то неловкости рядом с почти незнакомым человеком, ей даже стало плевать на его слова в свой адрес, на все провокационные действия и необъяснимые порывы. На самом деле так легко разбираться с проблемами хотя бы немного выпив. Бутылка решает многие вопросы просто затыкая их как можно дальше, откуда они все равно вывалятся, обрушая целый шквал того, что когда-то хотелось забыть. Но это все потом, Ариса жила настоящим мгновением, стала бы, иначе идти на риск, появляясь на трассе, стала бы привозить к себе в дом того, в отвратительности и гнусности душонки которого был уверена меньше часа назад? Но что-то так упорно расслабляющее её, глушило лишние сейчас мысли, как будто всю её нежно и аккуратно поливали медом, в котором она вот-вот могла утонуть. Немного повернув голову в ту сторону, где был притягивающий её внимание объект, она перехватила его взгляд, точно так же подмечая и улыбку, за которой, казалось, пряталось так много всего, что так хотелось разгадать. Но такое не было дано никому и никогда, а хорошо это или плохо? Черт знает.
Взгляд его скользнул с  глаз вниз, что-то в нем мелькнуло такое неопределенное, но до безумства интересное и завораживающее. Одна секунда, вторая. Казалось, воздух раньше находился в постоянном видимом движении, а сейчас застыл, засмотревшись на происходящее. Мягкие, теплые и даже ласковые прикосновения к коже, от которых легко свело коленки, а спина еле заметно дрогнула, слабо прогнувшись. Губы чуть разомкнулись, выпуская из груди теплый воздух. Слишком теплый, чтобы еще секунду оставаться там.
Левая рука медленно опустилась на его спину, прикасаясь только подушечками пальцев и очень медленно, то отрываясь, то снова опускаясь на влажную кожу, поднималась вверх, оставляя за собой замысловатый невидимый рисунок. Его кожа, все еще слегка прохладная, приятно остужала, даже не думая заставить почувствовать дискомфорт. Или, может быть, это алкоголь сегодня руководит парадом? Что ж, пока это у него выходит мастерски и придираться не к чему. Глаза расслабленно прикрылись, а диван, на котором она теперь почти лежала, казалось, стал еще мягче и уютнее. Спустя несколько мгновений она почувствовала те мягкие и теплые губы на своих, от чего еле заметно вздрогнула. Глаза её были закрыты, и такой ход пусть и был ожидаемым, все равно заставил немного удивиться. Рука остановилась на шее, а большой палец легко и медленно поглаживал его скулы. Кожа была невероятно гладкой и ровной, к такой прикасаться – одно удовольствие. Вы когда-нибудь пробовали своего врага на вкус? Это гораздо приятнее, чем может показаться сначала. Прежде она видела в нем лишь отвращение к себе, сейчас же для него она притягательна, а это не могло не польстить.
Тот мед, в котором она давно увязла, становился все более и более густым, и находился он теперь не только на коже, но проникал и в мысли, заполнял всю её изнутри своей сладостью и липкостью. Так можно и задохнуться по неосторожности, но ведь Ариса никогда не была неосторожной. При таком образе жизни она бы иначе долго не протянула. Всегда нужно помнить, что есть какие-то границы и переступать их нельзя. Другое дело, что планки дозволенного всегда стояли очень высоко и она позволяла себе некоторые вольности, как, например, сейчас. Поцелуй с тем, кого ненавидишь всей душой был для неё новым опытом. И ощущения настолько понравились молодой гонщице, что она даже сочла их достойной заменой опасности на дороге. Или, что лучше, дополнением. Потрясающий коктейль из скорости, желания, вражды и алкоголя, непременно. Ведь именно последний станет её оправданием, если та черта дозволенного будет пересечена. Она понимала, что не способна себя остановить, когда хочет всего того, что можно, и всего того, что нельзя. Иначе это была бы не она. Но как глупо ставить барьеры, понимая, что когда-нибудь они все равно будут пересечены. Может быть, они существовали для собственного спокойствия? Нет, не так. Они бы сработали, если бы человек был не подходящий, а с таким, как этот можно было и зайти за черту. Он был как хороший автомобиль, за рулем которого чувствуешь себя уверено, с которым не страшно развить огромную скорость, чего она бы никогда не стала делать на обыкновенной машине. Его обыкновенным язык не повернется назвать.
Впрочем, сегодня вести автомобиль она не собиралась, давая тому некоторую власть над собой, но так, чтобы он это чувствовал, чтобы не решил, что он здесь главный, ведь это не так, верно? Этим поцелуем она на самом деле наслаждалась, чувствуя, как расслаблено и легко все происходит. И ничего лишнего и ничего недостающего. Как будто, так и было задумано природой, чтобы они когда-то встретились, возненавидели друг друга, но все же сблизились. И Ариса узнала, какого это – наслаждаться тем, что у тебя есть враг, в полной мере. Но не перестал ли он им быть, после того, как стер невидимую границу, что была между ними? Вряд ли. Он ведь останется таким же, что и был, когда впервые вызвал к себе чувство всепоглощающей ненависти. Просто сейчас он примерил на себя еще одну роль, которая ему тоже была очень даже к лицу.
Поцелуй был прерван плавно, но столь же неожиданно, как и начался. Надоело? Нет, он остался все тем же, что и был. Еще несколько секунд она оставалась неподвижной, но на губах появилась довольная улыбка, так и оставшаяся там. Хотя бы в чем-то он хорош. Очень хорош. Словно ничего и не было, она наполнила свой стакан опять и поднесла к губам, почему-то не сделав и глотка. Желание делать это пропало тогда, когда теплое стекло коснулось губ. И в тот момент, когда она собиралась опустить стакан обратно на столик, тот выпал из рук. Ариса думала, что он находится уже над поверхностью стола, а на самом же деле это было совсем не так. Звон разбившегося стекла, второй раз за утро. Без труда улавливаемый запах виски в воздухе. Тихо ругнувшись, девушка и не подумала вставать и пробовать убрать стекло, у неё никогда не было тряпок в комнате, незачем. Подобрав под себя ноги, она бросила взгляд на парня, будто извиняясь за неудобство, но в то же время, показывая, что ей самой до этого никакого дела нет. Что-то в нем изменилось, когда она вновь взглянула в его глаза. Как его зовут? Почему-то спрашивать не хотелось, пусть само имя она и желала знать. Пусть все останется, как и было: «он» и «она», так проще.
Повернувшись всем телом в его сторону, долго смотрела в глаза, хищно улыбаясь. Слишком противоречивым было все, что бурлило внутри, и именно поэтому она оставила все в тени, а на свет вышло только то, что зародилось тогда, при поцелуе. Легко поманила его к себе указательным пальцем правой руки, осознавая, что хочет в полной мере ощутить все, на что способна ненависть вкупе с желанием.

Она уже привыкла к его колючим замечаниям, вопросам, действиям, но все равно после них становилось до тошноты мерзко, что именно он, именно сейчас и сказал именно это. Такие микроскопические порывы агрессии гасли, только вспыхнув. Именно это она и называла «привыкла», иначе давно бы кинула в него чем потяжелее, выгоняя из своего жилища. Нет, она бы его не привезла, а так и дала бы по газам, тогда, на дороге, оставляя искалеченное тело на трассе, последние несколько секунд поглядывая в зеркало заднего вида, чувствуя легкое удовлетворение, а потом повернула бы за угол и воспоминания о инциденте посещали бы её не часто. И совсем другое дело, когда позволяешь себе податься в чужие руки, в руки этого отвратительного душой типа, но он ведь не сможет причинить ей много вреда. На что она пошла? Открывая доступ к собственному телу для такого, как он, для своего врага, она пробовала что-то новое для душевного.. увеселения? Нет, слишком грубо. Но ведь так оно и было, она не стремилась к чему либо, кроме нового опыта, ведь это может быть довольно интересно, так почему бы и нет? И это гадкое веселье заполняло легкие изнутри, пульсируя и грея, немного сотрясая дыхание. Ей хотелось смеяться, ведь он наверняка уверен в своей победе, в том, что он здесь отдает приказы о наступлении, что все начнется и закончится по его желанию. На губах появлялась улыбка, от которой сводило скулы, но это не было для неё помехой. Смешной. И опасно враждебный. Что на его стороне? Физическая сила, а она, увы, на многое способна. Но, что радовало сейчас, он не прибегал к грубым действиям, о, как было бы на руку Рихаре то, что он мог бы быть выше этого. Да и какая сила, если она сама предлагает сделать ход? Но он же так высокомерен, чтобы просто согласиться. Все это шоу – неотъемлемая часть его самого, и это бесило, раздражало, выводило из себя, но не могла помешать влечению, которое испытывала Ариса. Оно было подобно пламени, быстро охватывающему деревянные постройки, а зарево от этого пожара будет видно по всей округе, страшно и подумать, что может произойти, если его вовремя не погасить.
Но Ариса никогда не верила в абсолютность чего-то. И такое пламя погасить можно, и все когда-нибудь закончится, но она знала наверняка, что выйдет без ожогов, впрочем, как и этот парень, ведь им обоим все равно? Нет, не так. Их связывает только жгучая ненависть, и горькая, и острая, и с кислотой одновременно. Мерзкая на вкус, она была приятной на ощущения, ведь его губы в отличие от вражды между этими двумя, были необыкновенно приятными, мягкими, теплыми. И сводили с ума, безусловно. То, что он вел себя так особенно, по сравнению с тем, какие представления были у девушки о близости с врагом, ей до невозможности нравилось.
Его движения были стремительными, в который раз что-то в нем самом переменилось, но Ариса и догадаться не пыталась что конкретно. Ей было почти все равно, ведь главное – результат, а что у него там внутри происходит догадаться не под силу никому, кто этого не захочет. Она бы, возможно, хотела, не будь он и так в её объятиях. Возможно, попыталась бы добиться хотя бы поцелуя от врага, но желание сделать это появилось бы гораздо позже. Сегодня он сам показал ей это новое «нечто» и оно безусловно, понравилось любительнице острых ощущений. Не стала бы пробовать с кем-то другим, более любимого врага у неё никогда не было. Его шепот и жаркое дыхание как сопровождение заставили снова ощутить легкое удовольствие, отдававшееся слабостью в коленях, животе и руках.
-С чего вдруг? Ты ведь совсем не похож на волка, - ответив тем же шепотом, на его вопрос, пустила легкий поток горячего воздуха, что выдохнула, на его ухо. Её голос, тихий, нежный, щекотал теплыми порывами и мочку уха, и раковину, и кожу рядом. Её руки снова легки на его спину, но значительно ниже, чем раньше, остановившись на пояснице, слегка надавили ноготками на его светлую кожу, оставляя розоватые следы. Царапины проходят быстро, переживет. Если он вообще что-то почувствовал. А вот Ариса почувствовала болезненные ощущения, но совсем не там, где могла ожидать. Губа резко заныла от грубого укуса, что, впрочем, уже через пару секунд казалось ей приятным дополнением. Он не был чересчур однообразным, он был более, чем разнообразен. Его нежность сменялась неожиданной грубостью и страстью, вызванною так и не понятно чем. Больше - не важно чем. Отвечая ему той же картой, кусала его губы, сильнее, чем это делал он, но ни местью это не было, ни желанием доставить ему те же ощущения. Это был необъяснимый порыв, который требовал удовлетворения. И она прикусывала его нижнюю губу так, что та наверняка немного припухла. Сколько ярости и страсти было тогда внутри…Невообразимое количество. Она жадно вдыхала носом воздух, смешанный с его собственным запахом и чувствовала, как тот мягко дурманит её сознание. Хотелось еще и еще.
Сначала одна вещь гардероба, а за ней и другая были очень быстро сняты с разгоряченного тела и отправились в полет, а место их приземления для Арисы осталось загадкой – она не смотрела. Её нога аккуратно приподнялась и обхватила тело жестокого соблазнителя. Через несколько мгновений она почувствовала под спиной руку, вынуждающую оказаться к нему еще ближе, пусть и казалось, что уже некуда. Почти обнаженной грудью, сквозь ткань белья, она чувствовала температуру его тела, биение сердца, заставившее немного позлиться. Оно билось слишком мерно и спокойно, и одно это придавало желание заставить его биться чаще, сильнее, почувствовать хотя бы что-то. Он не может оставаться практически безучастным.
Взгляд скользнул на его ладонь, что так неожиданно привлекла внимание в полумраке. Алая кровь. Ариса любила вид крови, особенно чужой. Одна её рука соскользнула со спины, оставляя за собой несколько алых полос-царапин и подняла с пола фрагмент разбитого стекла, но палец она по неосторожности порезала. Впрочем, это не волновало вовсе. То, что он вообще потянулся за стеклом, от которого впоследствии получил небольшое ранение её насторожило, но заинтересовало больше. Она снова приблизилась к его уху, легко прикусив мочку уха, а потом, почти не отдаляясь, продолжила тем же тоном, каким говорила в последний раз.
-Или ты все же решил примерить на себя серую шкурку? Ты же помнишь, что дровосеки сделали с волком в конце сказки?
Холодное стекло легло на его спину и плавно прошлось вверх-вниз, даже не царапая. Еще через мгновение она снова убрала импровизированное оружие от его кожи.
-Я не хочу поганить диван, думаю, кровавые разводы смотрелись бы куда эстетичное на белых простынях, - лицо вновь озарила нежная улыбка. Еще раз прикоснувшись к нему в поцелуе, легком, она будто вынуждала к каким-то действиям, вновь легко прикусывала его мягкие и такие одурманивающее вкусные губы.

А вы боитесь доверить нечто хрупко и драгоценное в руки непроверенных людей? Наверняка. А станете делать это, если заранее уже знаете, что ваша драгоценность не будет представлять для того, второго, никакой ценности и он вовсе не будет о ней заботиться? Нет же, конечно. Адекватные люди так не поступают. Но это вовсе не значит, что Ариса было ненормальна или слишком пьяна, нет. Она была в более чем сознательном состоянии и могла контролировать свои действия, а уж тем более остановиться, если посчитает это нужным. Но она не посчитала и не считала сейчас, что ей нужно остановиться. Прерывать трапезу, когда вот-вот дойдешь до самого вкусного -  более, чем глупо. И пусть главная нематериальная драгоценность – она сама, сейчас в руках того, кто едва ли станет думать о ней должным образом, она не переживала, не волновалась, не уделила и лишней пары секунд на то, чтобы расстроиться подлости судьбы. Слишком сопливо, да и просто не в её характере. Порой, бывало, она жалела о том, что никогда не была толстокожей, что иногда воспринимала что-то чересчур близко к сердцу, а иногда наоборот, не могла заставить себя рассказать о собственных эмоциях и переживаниях кому-то, кому на самом деле можно довериться. И этот шторм, бросавший её из одной крайности в другую, взбалтывал и мысли в голове, как будто в трюме корабля везли бочки с драгоценным вином, а то, что происходило с ним, пусть и не причиняло явного вреда, все же раздражало, выводило из себя и смазывало все краски вокруг в одно единое блеклое пятно. Ей нужно было немного покоя, чтобы снова воспринимать реальность адекватно. Так была ли она сейчас в состоянии определить, в чем нуждается, а без чего обойдется? Да. И она бы не обошлась без этого человека никак. Со временем чего-то определенно стало бы не хватать, и она бы начала искать себе достойное развлечение, но откуда же она могла знать, что именно самый твой кошмарный враг способен заставить испытывать такое безумное желание. Она бы мучительно долго искала то, что способно задеть так сильно, но, наверняка, так и не нашла бы.
Она уже почти не обращала должного внимания на его грубость, осознав, что она – его неотъемлемая часть. Переучивать она никогда и никого не пыталась, да и в планах этого не было. Она привыкала, если это не шло ей во вред. Боль в таких дозировках она не считала опасной. Та не приносила с собой удовольствия никогда, на то она и боль, но остроты, несомненно, добавляла. Это и была её главная функция. Резкие движения заставили встать, но тут же ровное горизонтальное положение было сменено на нечто неясное, после того, как его сильное тело прижало девушку к стене. Никакого страха, никаких новых эмоций, но боль была сейчас сильнее, чем прежде. Стекло, что было зажато в ладонь противно прошлось по влажной коже и по запястью медленно спустилась вниз алая капля крови, а за ней еще несколько. Все они переплетались в странные и непонятные узоры, а уже спустя несколько секунд на их месте оставался лишь сплошной след, продолжавший свое путешествие по светлой коже Арисы вниз. На стене, к которой она сейчас прикасалась спиной, остались алые следы и от рук. Наверное, потом это будет смотреться угрожающе, не менее, чем на её белоснежных простынях. Она была уверена, что до кровати они еще доберутся. Слишком однозначными были намерения красноглазого мерзавца, чтобы его действия ограничились поцелуями и глубокими порезами. О, нет, ему мало, разве не видно? Больше, ей тоже этого было бы мало, и они оба могут получить то, что хотят. То, что заслужили за все время их вражды. Ненависть отнимает много сил и требует хотя бы какого-то удовлетворения в своем завершении. Кто-то находит его в мести, а они нашли в страсти. Но, к сожалению или к счастью, чтобы не произошло, сейчас оно бы все равно не стало концом их противостояния. Оно, наверное, вечно. И это так прекрасно и завораживающе..
Еще одно грубое движение и под спиной уже можно ощутить мягкую кровать, которая всегда так манила своими сладкими объятиями. Ариса проваливалась в сон всегда моментально, слишком она всегда устает. Скользящая ткань тут же обдала приятной прохладой, от которой пробежали легкие мурашки, исчезнувшие столь же моментально, как и появились. И снова, снова его мягкие губы, как прикрытие всего того, что таится внутри: фонтана агрессии, который Арису ничуть не пугал. В ней самой бурлили те же чувства, и наверняка с той же силой. Её зубы медленно, но с некоторой силой вновь смыкались на его губе, а на собственном зыке она уже чувствовала всю полноту вкуса его крови. Он разбудил в ней хищницу, которая находит в таких развлечениях удовольствие. Это был еще один повод для того, чтобы злиться. Кажется, они не ненавидели, они придумали новое чувство.
Еще одна его грубость, на удивление приятная сейчас, пронзила как тело, так и сознание. Он вторгся в её пространство, пусть даже она и позволила. Нет, она побуждала его к этому, это должно быть вполне нормально. Нет, немного больше, чем просто «нормально». Это было до дрожи приятно, и ничего неправильного в этом она не нашла. И пусть раньше предметом её молчаливой гордости было то, что прежде она занималась лишь любовью, считая занятия сексом уделом не своим, она не испытывала никаких угрызений совести сейчас. У них же что-то особенное. Они занимались своей особенной ненавистью, а её вечными атрибутами уже приказали быть кровь и боль.
Пальцы скользнули по его спине, оставляя следы её окровавленных ладоней на его коже, легко скользя и оставляя все новые и новые следы от стекла и алые разводы. Все смешалось. Она уже спустя минуты не осознавала, где кровь, а где пот, почему руки так легко скользят по влажному телу любовника, не нанесла ли она ему серьезных ранений? Плевать. Плевать. Плевать. И власть над временем ушла из рук, на это было тоже плевать.
Перенимая из его рук временное главенство в этой игре, она не переставала быть жестокой в его стиле, ведь это он так научил, а она уже не до конца осознавая, что и почему делает, снова и снова проходилась уже горячим острием стекла по его рукам, груди. На ней самой уже было явно больше количество ран, чем хотелось получить. Такое блюдо без острой приправы не подают.
Она совсем не удивилась бы, проснувшись спустя пару часов, осознав, что потерла сознание от бессилия, но сейчас она держала себя под контролем, пытаясь унять сердцебиение, глушившее все остальные звуки в комнате. Он справился с собой гораздо быстрее, чем она думала. Получилось ли у неё то, что совсем недавно задумала? Заставить его ожить, услышать его учащенное дыхание, чувствовать, что он не просто развлекается. Да, ей нравилось думать, что так это и было. Она прикрыла глаза, слыша удаляющиеся шаги, глубоко вдыхая воздух, ставший неожиданно таким прохладным. Она приходила в себя, кожа постепенно остывала, а кровь медленно, но верно присыхала, сковывая движения. С губ сорвалось тихое ругательство по поводу того, что ванная комната занята. Впрочем, это не помеха вовсе. Медленно встав, ощущая как сладко сводит мышцы от пережитого, как невыносимо больно при движениях защипало все раны, что появились на ней благодаря красноглазому, она дошла до небольшого шкафа и вытащив оттуда огромное полотенце, все теми же медленными движениями направилась в душ, захватив особенно большой фрагмент разбившегося бокала по сравнению с остальными. Когда она зашла в помещение, вода уже была включена. Тем же лучше. Оставив полотенце на тумбочке, подошла к душевой кабине и поудобнее обхватив холодное стекло со следами пока только собственной крови, приоткрыла небольшую дверь и зашла внутрь. Конечно, она сразу привлекла его внимание. Теплые струи воды тут же начали мягко разбиваться о её кожу, смывая кровь, насколько сами были в состоянии. Она вновь кинула взгляд на осколок и улыбнулась. Наверняка, немного кровожадно. Откуда все это в ней взялось? Странно, но так увлекающее.
Её рука легка на его грудь, отряхивая лишние капли, а вторая тут же поднесла маленькое оружие к тому же месту.
-Ты запомнишь это, правда? Я уже сделала довольно многое для этого, - тихо, улыбаясь, произнесла она и вывела первую букву своего имени на его груди. Рука шла необъяснимо уверенно и ровно. И так, одну за одной, вновь и вновь неглубоко проникая в кожу стеклом, она вырисовывала эти пять букв, иногда прерываясь и отрывисто прикасаясь к его губам. Все равно потом возвращалась к его груди и буквам на ней. Чтобы это осталось с ним, как меленький акт её мести за то, что первый взял в руки режущее оружие. Это не было похоже ни на метку, ни на клеймо. Истинный подарок на память.

Когда на спине появлялись все новые и новые микроскопические капельки прохладной воды, по телу пробегали слабо заметные мурашки, быстро исчезающие, но появляющиеся вновь на тех же местах с четкой периодичностью. Она не могла привыкнуть, каждый раз реагируя снова на холодные струи воды, проскальзывающие вместе с теплыми; душ давно пора было починить. Старательно контролируя свои движения, она отслеживала длину каждого своего «штриха», ведь понимала же, что это не ручкой рисунок, что какое-то время это будет с ним. Болеть и напоминать. Скорее не о том, как все повернулось, а о том, насколько сильно они друг друга ненавидят. Ей нравилось осознавать, что он не остановил её с самого начала или посередине. Может, потому что не понял, что она пишет или рисует, а может на то были другие причины. Её не заботили причины, ей нравился результат. Она оставила на его груди след, ведь до его сердца едва ли можно добраться. Но, несомненно, если бы это могло получиться, она бы попыталась. Это был бы её личный маленький рекорд. И пусть это было бы эгоистично, она тогда была бы безмерно довольна собой. Ведь он ничем не лучше и Ариса вольна делать все, что ей заблагорассудится, как, впрочем, и он. У этой игры правил нет и не было никогда. Хочешь? Позволь себе. Не хочешь? Не позволь ему. Она, получается, всего этого хотела. Пусть не сразу, пусть не так сильно, как когда-то в жизни хотела еще что-то иное, но это было, она страстно желала всего, что делала сама, всего что он делал. Не трудно догадаться, что раз её маленький дьявол все не прервал, он тоже за. В большей или меньшей степени, но ему нравится, черт возьми.
Его голова еле заметно приподнялась и она увидела в его глазах это неистовство, которое, несомненно, вот-вот должно перейти черту и накрыть её всей ненавистью и злобой. Он слишком поздно опомнился, она уже закончила свое маленькое, но важное дело. Влажные пальцы сомкнулись на её шее, и толкая девушку, он с нечеловеческой силой надавил на неё, вынуждая упереться в хлипкую дверцу душевой кабинки так сильно, что затылок и локти тут же засаднило. Она острее ощутила всю ту боль, которую приносили мелкие и крупные порезы на её теле. Она почувствовала, как из небольшой ранки в районе шеи потекла, петляя, капля крови. Такая вязкая и горячая, она почти сразу была смыта потоками воды и почти растворившись, убежала вниз, на корм ржавым трубам. Она чувствовала, как намокшие волосы облепили её плечи и щеки, как пара прядей добралась до губ. Она чувствовала, как все тело расслабилось под потоками воды и не могла сделать ничего, а так хотелось отреагировать хоть как-то. Его взгляд был гораздо более суров, чем она могла от него ожидать, но отвечать на него чем-либо кроме ответного презрения и отвращения, въевшегося в её зрачки, она не намеревалась. В их однообразной игре жестокости и этого хватает, чтобы не остаться в проигравших. Они оба выйдут победителями, если один не отступится от принципов. Но кто станет? Они слишком трезвы для этого и будут продолжать ненавидеть до тех пор, пока не разойдутся и не забудут друг о друге или не пересекут какую-то черту дозволенного. Ведь никогда нельзя угадать, что случится в следующее мгновение. Ариса решила и не пытаться. Так интереснее будет.
Сдавленно прошипев от невозможности полноценно вздохнуть, она отпустила в сторону парня тот взгляд, которого, казалось, еще никому не адресовала. Если бы это был бокал, то он был бы наполнен исключительно высокоградусной злостью, которая переливалась бы через края, затапливая все вокруг, сжигая своей тяжестью все, что встречает, кроме стекла, в котором и находилась. Уничтожить все, но не свой священный сосуд. Спустя секунду приглушенное шипение, появившееся на выходе из горла, стало похоже не грудное рычание хищника, озлобленного на того, кто его потревожил и посмел покуситься на безопасность или жизнь. Она была готова разорвать его тело на куски за то, как он смотрел, за то, как сильно его пальцы давили на тонкую кожу, не давая прохода кислороду. Виски сильно пульсировали, а мысли наполнялись жестокостью и отвращением. Если бы её сил хватило на то, чтобы поднять руку со стеклом и пройтись, задев настолько сильно и глубоко, насколько это вообще возможно, она бы считала дело законченным, но запястья предательски подрагивали, а в глазах темнело. Наступающий на сознание мрак не смел тушить огонь внутри. Она чувствовала, как боль, злость и агрессия накапливается внутри, как будто намереваясь выйти за пределы её тела и сознания, как она чувствовала это тогда, на дороге. Сейчас сила давления была в тысячи раз больше, а действие в разы стремительнее. Она чувствовала, что еще немного, и наверняка потеряет сознание, то ли от боли, то ли от удушения, то ли от злости на это гнусное создание. Она все-таки не зря оставила ему шрам, он заслужил ходить с этими символами своим мерзейшим характером и до тошноты противным поведением.
Когда его пальцы оторвались от её шеи, она ощутила, что потеряла опору, и ноги подкосились, заставляя осесть или хватиться за что-то. Она достойно держалась, дожидаясь, когда он выйдет из душевой, чтобы даль волю слабости. Только не на его глазах, нет. Когда хлипкая дверца, украшенная красивым переплетением трещин закрылась за его спиной, Ариса медленно на подрагивающих ногах, опустилась вниз, хватая губами воздух. Формально, она дождалась его выхода и теперь оставалось надеяться, что по её тени он ничего не увидел, если смотрел в сторону душевой. Она? Слабая? В его глазах? Никогда и ни за что. Пусть мир сгорит, но такого случиться не должно. Слишком враждебный, чтобы видеть её уязвимость.
Хлопок двери. Раздражение. Невыносимое желание закричать от злости, сильное напряжение мышц, сбивчивое дыхание и помутнение сознания. Она дала несколько секунд себе на восстановление состояния и со всей силой, что была, ударила ладонью по многострадальной двери, все еще сидя на подогнутых ногах. Глаза были теперь зажмурены так сильно, как она только могла, дыхание участилось, ногти с болью и силой давили на кожу ладоней, а в голове было место только отрицательным чувствам, которых в ней сейчас было несчитанное количество. Он дал им почву для роста. Он и был единственной причиной всех негативных эмоций сегодня. Ах как обидно, что негативные – были для Арисы самыми яркими и запоминающимися. Наравне со скоростным движением.
Чуть наклонив голову вперед, она все-таки восстановила дыхание и пришла в себя, а поднявшись, продолжила то, зачем изначально и пришла: она смыла с себя всю грязь и кровь. Свою, его.. Её кожа все еще помнила каждое его прикосновение и сладко отзывалось даже на воспоминания, но Ариса хотела перебороть себя, смыть все. Водой, если это возможно. Алкоголем, если нет.
Она простояла под сильными и упругими струями воды еще с десять или пятнадцать минут и только после этого сочла приемлемым выйти. Казалось, все уже утекло вместе с водой: и боль, и злость, и ярость, и страсть туда же. Безвозвратно, может быть?
Выключив воду, она вышла из душа, сразу же заворачиваясь в огромное полотенце, радушно принявшее капли с её влажного тела своими огромными ворсинками. Махровая белая материя тут же пропиталась алыми каплями крови, все еще сочившимися из порезов. Наспех вытерев волосы, девушка вновь завернулась в полотенце и, не тратя лишние секунды на колебания «выходить-не выходить», покинула ванную комнату, даже не задерживая взгляда на своем госте, сразу же пошла к небольшому шкафу, расположенному у кровати. Вытащив оттуда комплект одежды, снова удалилась в ванную. Она кожей ощущала его присутствие в комнате, хотя намерено не смотрела в его сторону, и все, что, казалось, ушло в канализацию вместе с водой, вернулось снова. И злость, и влечение, и раздражение. И все было в такой степени неразбавленным, что слишком насыщенно для чувств, чтобы быть испытанными к одному человеку. Ей уже не было смешно, она уже не чувствовала себя полноправной хозяйкой положения, а причина проста – она не может справиться с собой.
В ванной она вновь отложила полотенце и осмотрела свои раны. Кровоточили не сильно, хотя бы это было хорошо. На ней остались не такие глубокие, как на его груди, например. Небольшой предмет её гордости. Слабая улыбка пробежала по губам, но исчезла так же стремительно. Достав из крохотной тумбочки в самом углу маленькую аптечку, продезинфицировала свою ладонь, где порезы были самыми глубокими и аккуратно перевязала бинтом. С одеждой тоже справилась быстро, облачаясь теперь в темные облегающие брюки и темную майку, приставшую к телу не смотря на то, что она хорошо вытерла капли воды. Волосы были все еще слегка влажными, но это заботило мало. На руках, которые в этом наряде были открыты, видно было царапины и алые следы. При её чрезмерно стройной фигуре, на тонких руках, при бледной коже выглядело это как-то необычно, как решила Ариса, глядя в зеркало. Поганец тоже оставил ей следы на память.
Входная дверь в ванную комнату приглушенно скрипнула и впустила в помещение прохладный воздух и её гостя. Противоречивые обвинения в его адрес в мыслях притихли, будто в ожидании чего-то интересного или неожиданного. А может, в ожидании вообще хотя бы чего-то. Голова чуть повернулась в его сторону, встретившись не с взглядом в первую очередь, а с пятном крови. Слабо поморщившись, она жестом попросила подойти ближе. Совсем не была уверена в том, что он все-таки подойдет, как могла быть убеждена раньше. Тогда в душе что-то в ней переклинило. Она начала его бояться? Нет, это было что-то другое. Чувство сильнее страха. Понимание, что он – слишком неизведанная территория. Он все-таки подошел, после чего она, не сказав ни слова, начала расстегивать пуговицы рубашка, начиная с верхней. Пальцы двигались очень уверенно, взгляд был равнодушным, а в движениях не проскальзывало ничего того, что сквозило раньше. Её взгляд на несколько секунд задержался на оставленном ей же шраме, но сожаления все не приходило. Так быть и должно.
Взяв в руки небольшой кусок материи, смоченной в дезинфицирующем средстве, начала обрабатывать рану, но вспоминая те неприязненные ощущения, что только что испытывала сама, невольно напряглась и слегка подула на кожу своего блондина, пытаясь унять мерзкие позывы в его теле, которые, наверняка, могли доставить дискомфорт. Еще несколько таких же повторов и она отбросила ткань, пропитавшуюся дезинфектором в раковину, снова слегка дуя на обрабатываемые места, а рука в то же время потянулась за бинтами. Дальше все было просто. Она не просила его снять рубашку, она вообще не произнесла ни слова, ведь это было бы лишним с её стороны. Молчаливое извинение? Она сама не знала мотивов того, что свершала.
Она лишь попросила его чуть приподнять руки и передавала бинт из руки в руку за его спиной, на расстоянии от кожи до рубашки. Закрепив повязку, чтобы не спадала, так же перебинтовав плечо, она очень быстро оторвала хлипкий бинт от оставшегося мотка и так же откинула в сторону, как совсем недавно и кусок влажной ткани. Казалось, все сделано..
Её рука медленно поднялась на место свежего ранения на его теле и раскрытая ладонь прикоснулась к белоснежным бинтам. Она почувствовала биение его сердца и тепло, что шло из под материи. Она не подняла глаза, так и смотря в ту же точку, но, наверное, это все же было её немым извинением.